11/10/2010 Язык империи

В своей увлекательной и провокационной книге «Sixty Million French men Can't Be Wrong» («Шестьдесят миллионов французов не могут ошибаться»), вышедшей в 2003 году, канадские авторы Жан-Бенуа Надо и Джули Барлоу пытались найти ответ на вопрос, почему потомки Карла Великого, Наполеона и - чёрт возьми! - Жака Ширака при столь сильной ненависти к глобализации так комфортно себя в ней ощущают.

Несмотря на свой статус - а возможно, благодаря ему - «старейшего врага Америки» (по выражению одного из современных филиппиков-консерваторов) и родины «поедающих сыр мартышек капитуляции» (как сострил однажды персонаж мультсериала «Симпсоны»), Франция продолжает удерживать лидирующие позиции в области экономики. У неё самый высокий индекс прибыльности в мире, и она входит в первую тройку стран-экспортёров планеты, пишут Надо и Барлоу. Довольно забавно и детально рисуя абсурдность до нелепости чрезмерного контроля галлами своей экономики и всеобщего благосостояния нации, авторы рассуждают о том, продолжает ли Франция давать гражданам - как своим, так и иностранным - именно то, чего они хотят.

В новой книге «The Story of French» («История французского»), не менее провокационной и противоречащей здравому смыслу, авторы утверждают, что la langue française, возможно, уже и «нельзя назвать международным языком, но он настолько укрепил свои позиции в мире, что продолжает оказывать значительное влияние, - и даже независимо от роли Франции на мировой арене».

По сведениям авторов, на французском, так или иначе, говорят около 375 миллионов человек, и он является одним из всего лишь 15 языков с числом носителей свыше 100 миллионов. Возможно, ещё более важен тот факт, что этот язык имеет статус государственного в 33 странах и поэтому занимает второе место - сразу после английского.

Широкомасштабное и красочное повествование Надо и Барлоу включает историю формирования французского языка (в том числе речь идёт и об общепризнанном влиянии на него английского языка), рассказ о Французской академии, которая отслеживает изменения в языке, но не может диктовать правила его носителям, а также о роли империализма в распространении языка и многое другое.

Авторы предлагают впечатляющее количество различных фактов и наглядных примеров из жизни, которые помогут расширить кругозор американских читателей, зачастую довольно узкий. Однако их заявление о том, что «самые увлекательные главы в истории французского языка ещё только предстоит написать», можно назвать спорным и не слишком убедительным.

Расцвет и упадок конкретного языка зависит от экономической и культурной роли стран, в которых на них говорят, и пока никто не может предсказать Франции мировое господство, по крайней мере, в течение ближайших нескольких сотен лет. И хотя на данный момент французский «в некоторой степени уравновешивает мировое влияние английского языка», маловероятно, что его позиции улучшатся после того, как экономические силы сместятся в направлении стран Азии и Латинской Америки.

Лучше представьте, как в недалёком будущем господствующему сегодня старому доброму американскому английскому предстоит уравновешивать влияние на мир мандаринского диалекта и испанского языка .

← Вернуться