03/04/2017 Соперничество и искусство компромисса. Большая игра Англии и России

03/04/2017 Соперничество и искусство компромисса. «Большая игра» Англии и России
Впервые опубликовано на сайте фонда Русский мир

На сайте фонда Русский мир была опубликована авторская статья об истории соперничества России и Британии за влияние в Южной и Центральной Азии.

Ниже материалы статьи приведены полностью.

«Большая игра» или «Война теней» - так называют развернувшееся во второй половине XIX века соперничество России и Британии за влияние в Южной и Центральной Азии.

Это было геостратегическое и политическое противостояние. А ещё - поединок разведок двух мощнейших империй, изобилующий интереснейшими поворотами.

И вот мы снова здесь, рыча друг на друга,
ненавидя друг друга, но не желая войны.
Г. Дж. Палмерстон

Чем обернулась Крымская война

Ход «Большой игры» не понять, не зная событий предшествующих десятилетий, так что без развёрнутой преамбулы нам не обойтись.

«Большая игра» стала следствием и продолжением Крымской войны, начавшись почти сразу после её завершения. Поэтому два слова о той войне. Мы свыклись с тезисом об «унизительном» Парижском трактате, подведшем итог «позорного поражения» России в Крымской войне, хотя почему-то не говорим, например, о действительно позорном поражении наполеоновской Франции в 1812-14 гг., закончившемся оккупацией Парижа.

Назвать тот или иной трактат, договор или пакт успешным либо унизительным можно лишь по прошествии времени, которое способно изменить первоначальные выводы.

Американский историк Джон Ледонн (John P. LeDonne) утверждает (The Russian Empire and the World. 1700-1917. - Oxford University Press, 1997) , что последствия Крымской войны обернулись полным провалом как раз для противников России: вызванная Парижским трактатом переориентация русской внешней политики обусловила катастрофу Франции в 1871 году и привела как раз к такому развитию событий, которому Англия много лет пыталась помешать, считая его смертельно опасным для своей империи, - к вхождению Средней Азии в Россию.

Вдобавок в Париже был счастливо забыт второстепенный театр военных действий - Камчатка. Англо-французская эскадра в августе 1854 года попыталась захватить Петропавловск, но была разбита, а командующий эскадрой адмирал Прайс погиб. Ценой ничтожного смягчения своих требований, касавшихся Чёрного моря и Балтики, союзники вполне могли бы добиться от России на Парижском конгрессе уступки им всей Камчатки (к тому времени русские силы были оттуда полностью эвакуированы в устье Амура - в основанный по такому случаю Николаевск-на-Амуре). Но память о Петропавловском разгроме заставила англичан и французов сделать вид, что Камчатка - никому не интересный пустяк. Именно с Николаевска началось направленное на юг, вплоть до корейской границы, русское освоение Дальневосточных берегов. Что сыграло свою роль на заключительном этапе «Большой игры».

Англичан ещё в XVIII веке стало тревожить русское движение на юг. Они не верили, что цель России состояла в защите закавказских христиан. Англичане тогда как раз прибирали к рукам Индию, всеми силами выталкивая прямых соперников (французов, португальцев, голландцев), но на всякий случай присматривали даже за дальними подступами к своей главной добыче и принимали меры предосторожности.

Вот почему в ходе Русско-персидской войны 1804-1813 гг. русской армии пришлось сражаться с противником, подготовленным английскими военными инструкторами, - к счастью, инструкторами неважными, судя по тем победам малыми силами генерала Петра Котляревского (битва при Асландузе 20 октября 1812 г. и взятие Ленкорани 1 января 1813 г.), которые вынудили шаха признать включение Грузии в Российскую империю. Англичанам пришлось даже помогать заключению соответствующего договора - ведь на момент его подписания Россия и Англия уже несколько месяцев как были союзниками в борьбе против Наполеона.

Но это ещё не эпизод «Большой игры» - как и убийство в 1829 г. в Тегеране русского посла А. С. Грибоедова (массовая литература уверяет, что по наущению англичан, но доказательств нет). Задают и такой вопрос: когда Англия пыталась помешать России закрепиться на Кавказе, помогая горцам деньгами и оружием, - разве это не было началом «Большой игры»? Не было. Вместо «Англия» тут следует писать: несколько пылких английских русофобов. Про оружие и деньги всё верно; сюда можно добавить их тайные поездки на Кавказ и кампании в прессе. Эти активисты изо всех сил провоцировали своё правительство на конфликт с Россией и выходили из себя оттого, что их усилия разбиваются об осторожность Лондона. Сила их антирусской страсти не таяла с годами: много лет спустя, в 1877 г., самый ярый из них, Дэвид Уркварт, умер от горя, узнав, что Россия объявила войну Турции ради освобождения балканских народов.

Начавшись, «Большая игра» состояла, подобно шахматной партии , в поочерёдном обмене ходами и в сложных многоходовых комбинациях. Как таковая она началась в 1857 г. Важно понимать мотивы игроков. Прежде всего это были империи, действовавшие по правилам и обычаям империй своего времени. Сегодня имперскую политику принято осуждать, но ни к одной стране нельзя применять более поздние, не имеющие обратной силы законы. Прав историк В. П. Булдаков: «Империя - способ пространственно-исторического самоутверждения избыточно мощной культуры. Империя - не исторический грех, а закон общечеловеческого развития». Главный мотив Англии периода «Большой игры» - страх потерять Индию. Британская Индия XIX века включала в себя, помимо собственно Индии, территории нынешних Пакистана, Бангладеш и Бирмы. Главной финансовой основой экономического роста и благополучия Англии на протяжении двух с лишним веков были доходы, поступавшие из этой огромной колонии, - факт, известный тогда любому грамотному англичанину.

Южное подбрюшье России

У России не было даже отдалённо похожей кормушки. Зауральские просторы, конечно, приносили ей в XVI-XVIII веках доход в виде ценных мехов, но едва ли окупили вложенные усилия. Во все свои последующие территориальные приобретения Россия - до начала разработки бакинской нефти - лишь вкладывала. О том, чтобы иметь от них прибыль, нечего было и думать. Многие считали это ошибкой. Генерал Ростислав Фадеев в газетных статьях 1860-70-х гг. и записках на высочайшее имя доказывал, что азиатские владения висят веригами на России. Его возмущал тот факт, что налоговое бремя закавказского жителя составляет четверть, а среднеазиатского - пятую часть того, что платит житель коренной России. Но мы забежали вперёд.

Пребывая в природно-географической изоляции (а на западном направлении - нередко и в военно-политической), Россия была озабочена поиском новых торговых путей. Как и положено империи, она не раз пыталась пролагать их силой. Отсюда Хивинский поход 1717 года князя Бековича-Черкасского и Персидский поход (1722-23) Петра I. Беспрепятственно торговать с Бухарой, Самаркандом, Кокандом и Гератом мешали воинственные киргиз-кайсаки (казахи), кара-киргизы (киргизы), хивинцы, туркмены и каракалпаки. Весь XVIII век прошёл под знаком их набегов на русские, калмыцкие, а затем и на немецкие поселения Нижнего Заволжья. По кромке степей против них была создана цепь крепостей - одна из них фигурирует в «Капитанской дочке» . А кто читал «Очарованного странника» Лескова , вспомнит, как Иван Северьянович Флягин оказался в рабах у кочевников в степях за Оренбургом и был ими «подщетинен», чтобы не убежал.

Кочевники грабили караваны, брали людей в плен, а затем продавали в рабство в Бухарское или Хивинское ханство. Только за 1830-е годы было похищено около двух тысяч российских подданных. Рабовладение и работорговля была едва ли не главной отраслью экономики Бухары и Хивы. В 1845 г. английский чиновник Джозеф Волф представил в Лондоне доклад, гласивший, что из 1,2 млн. населения Бухарского эмирата 200 тысяч приходится на рабов-персов. Забегая вперёд: в числе первых мер русских властей после покорения трёх туркестанских монархий было предписание их правителям освободить всех рабов и запретить рабство. Одно это позволяет принять тезис советских учебников о «прогрессивном значении присоединения Средней Азии к России».

Российский историк Е. Ю. Сергеев (Большая игра, 1856-1907. - М., 2012, стр. 68) пишет: «Как показывают документы, царские стратеги, занятые планированием военных операций на Кавказе, игнорировали индийское направление вплоть до Крымской войны». Но у страха глаза велики, и лондонские алармисты обвиняли своё правительство в том, что оно закрывает глаза на русскую угрозу. Уже упомянутый Уркварт печатно называл английского министра иностранных дел (и будущего премьера) Палмерстона «русским агентом» (вам это ничего не напоминает?).

Крымская война напомнила, что Индия - «ахиллесова пята» Британской империи. Высшие военные завалили Главный штаб планами похода на Индию. Профессор Московского университета И. В. Вернадский (отец Владимира Ивановича Вернадского ) опубликовал в 1855 году - Крымская война была ещё в полном разгаре - книгу «Политическое равновесие и Англия», где предупреждал: если не нанести упреждающий удар по Индостану, «великобританская власть одолеет и Китай, как она поработила Индию». Заметим, именно это едва не произошло уже вскоре, в ходе Второй опиумной войны.

Прочтя воинственные штабные записки, Александр II не дал ход ни одной из них, предпочтя заняться своими Великими реформами, в чём, как мы знаем, преуспел. Что же касается обременений, наложенных Парижским конгрессом, Россия через 15 лет избавилась от них. После чего освободила балканские народы, заодно вернув себе Южную Бессарабию, Батум, Ардаган и Карс. В те же годы она сделала свои среднеазиатские приобретения, ставшие поводом крайней озабоченности Лондона.

Российское расширение от Урала и Южной Сибири в сторону Средней Азии было неизбежным. Главной причиной была очевидная разница потенциалов империи и архаичных земледельческих и кочевых монархий. Русские товары (текстиль , сахар, мука , а также инструменты , металлические и стеклянные изделия, часы , посуда и уже с 1850-х - такая новинка, как керосин) искали новые рынки сбыта, русские купцы нуждались в доступе к туркестанскому хлопку, шёлку, каракулю, коврам, пряностям, транзитным китайским товарам . Но караваны подвергались разбойным нападениям. Ещё с петровских времён Россия начала создавать по периметру Великой Степи укреплённые линии, понемногу сдвигая их на юг: Оренбургскую, Новую Оренбургскую, Сырдарьинскую, Аральскую (не развёрнута). Укрепления позже стали городами: это Форт-Шевченко на Каспии (Новопетровская крепость), Казалинск, Кокчетав, Павлодар, Тургай, Акмолинск, Щучинск, Семипалатинск, Усть-Каменогорск, Ак-Мечеть (в советское время - Кзыл-Орда), Алма-Ата (бывшее укрепление Верный) и т. д.

Уже в конце 1820-х в Бухаре и Самарканде были замечены английские лазутчики. Туркестанские оазисы были соблазнительно недалеки от Северного Афганистана, по умолчанию относимого к британской сфере влияния. Закрепившись в этих оазисах на пока ещё нейтральном пространстве, недружественная Англия могла бы броском сипайской армии отсечь Сибирь от старых губерний России - ведь их соединяла между собой лишь тонкая «пуповина» Сибирского тракта.

Опасения Петербурга усилили события 1839-1842 годов. Англичане с неясной целью ввели в Афганистан свои индийские войска, которые даже три с лишним года спустя всё ещё оставались там. Доходившие из Кабула сведения и слухи были противоречивы. Россия были вправе опасаться, что англичане по факту уже аннексировали Афганистан и вот-вот двинутся дальше на север, захватят для начала Мервский оазис, после чего Самарканд и Бухара покажутся им лёгкой добычей. Что помешает им, преодолевшим Гиндукуш, растечься по всему равнинному Туркестану? Правда, в 1842 году пришли достоверные вести, что англичане подверглись в Афганистане полному разгрому и, потеряв 18 тысяч человек, убрались восвояси. Но угроза была обозначена, и встретить её надо было не на границе Урало-сибирского «подбрюшья», а на южных, возможно более дальних подступах к нему. Россия твёрдо решила сдвинуть здесь свою границу за широкую полосу бесплодных пустынь и полупустынь. Борьба с разбойниками отошла на второй план.

Как шло продвижение на юг? Казахское ханство прекратило своё существование ещё в 1822 году. Хан Кенесары, пытавшийся его возродить, погиб в 1847 г. в междоусобице с киргизами. В имперское подданство постепенно входят почти все не вошедшие ранее земли нынешнего Казахстана, но дальнейшие российские шаги к югу остановила Крымская война.

Результаты этой войны называли в России тягостными, ненавистными, пагубными, печальными, но немногим лучше их оценили для себя победители. Франция, потеряв 95 тысяч человек, хотя бы могла уверить себя, что взяла реванш за поражение Наполеона. Но французский посол в Вене Франсуа Буркне не зря сказал о Парижском трактате: «Невозможно понять, ознакомившись с этим документом, кто тут победитель, кто побеждённый». Англию Крымская война потрясла напрасными жертвами, её называли там «героической катастрофой». Балладу Альфреда Теннисона «Атака лёгкой бригады» знал в Англии каждый школьник (полёгшая под Балаклавой «лёгкая бригада» состояла из отпрысков именитых фамилий Англии, в этом увидели символический смысл). Не меньшим было потрясение и от затрат на войну. Главным же разочарованием стал более чем скромный выигрыш. Палмерстон замышлял отобрать у России Кавказ с Закавказьем, Крым, Царство Польское с Литвой, Курляндию, Лифляндию, Эстляндию, Финляндию с Аландскими островами, всю Бессарабию. Его мечты не сбылись. Турция же (одна из «победительниц»!), как и Россия, утратила право иметь на Чёрном море военный флот.

Досада двух главных соперников, России и Англии, по поводу итогов войны придала развернувшейся следом «Большой игре» опасный реваншистский дух, но сама память об этой войне удержала их от совсем уж опрометчивых шагов.

В 1857 г. в Индии вспыхнуло восстание сипаев. У нас о нём знают главным образом по страшной картине Верещагина «Британская казнь в Индии». Английское владычество было этим восстанием поколеблено и едва устояло. Но, как пишет уже цитировавшийся Е. Ю. Сергеев, «все намерения британской прессы отыскать какие-либо следы подстрекательства русскими сипаев к восстанию оказались тщетными… Первые секретные эмиссары были направлены в Индию штабом ТуркВО лишь к середине 1870-х гг.».

Игра начинается

Окончательно замирив Кавказ и справившись (при помощи Пруссии) с польским восстанием 1863 года, Россия возобновила свою экспансию в Среднюю Азию, длившуюся почти до конца века. Отныне империя действовала не ситуативно, как случалось раньше, а целенаправленно, постоянно держа в уме английский фактор. «Большая игра» началась.

Придётся ещё раз затронуть «имперскую» тему. Все мы знаем, что 1857-1881 - это годы Великих реформ, эпоха, как пишут в учебниках, «приобщения России к правам и свободам по европейским образцам». В какой-то телевизионной дискуссии о реформах Александра II прозвучало следующее: «О каких европейских реформах речь? Эти реформы нельзя назвать иначе как лицемерными, потому что как раз в эти годы Россия совершила свои главные колониальные захваты». В аудитории не нашлось никого, кто на это ответил бы, что Россия в этом отношении как раз следовала европейским образцам.

Англия в эти годы продолжала свою всемирную экспансию, присоединяя территории в Южной Африке, Бирме, Вест-Индии, Нигерии, сделала своими колониями Золотой Берег (Гану), Базутоленд (Лесото), Сикким, завершала формирование своих владений в Канаде и Австралии, а в Индии подчинила британской короне полунезависимые туземные княжества (числом свыше 600!). Начиная с 1864 года она оккупирует Египет, захватывает Фиджи и Кипр, громит Афганистан и Эфиопию, колонизирует Малайю. А что в эти годы делают её европейские товарки? Австро-Венгрия аннексирует Боснию; немцы отнимают у датчан Шлезвиг-Гольштейн, а Лотарингию с Эльзасом - у Франции; Франция «отжимает» у итальянцев Савойю и Ниццу, включает в свою империю Тунис, Таити, весь Индокитай, воюет в Мексике; Испания захватывает Сан-Доминго (часть Гаити); маленькая Бельгия делает своей колонией огромное Конго, крошка Голландия - исполинскую Индонезию. И не забыть: США неудачно пытаются прибрать к рукам Корею (черёд Филиппин придёт позже). Повторю ещё раз: ни одну страну нельзя судить вне контекста времени и по более поздним, не имеющим обратной силы законам.

История русско-английских отношений в этот период - это история ревнивого наблюдения друг за другом, завуалированных угроз, взаимных подножек, интриг и временных союзов на высоком и очень высоком уровне. Блефуя, каждая сторона старалась не сморгнуть первой, не раз складывались опасные ситуации. Но на своём уровне шли переговоры российских и английских офицеров и дипломатов среднего звена - не в столицах, а в местах соприкосновения интересов либо на нейтральной почве поблизости. Проблем с пониманием не было: обе стороны владели французским языком . До появления телеграфа рапорты в столицы шли неделями, и ситуация нередко успевала остыть сама собой. Переговоры велись по узким поводам, но порой озвучивались идеи для передачи на самый верх, чему помогал взаимный уважительный тон. Встречались между собой и разведчики под прикрытием, а также путешественники, но тоже с воинскими званиями. Общими усилиями они помогли избежать прямых столкновений.

При этом и Россия, и Англия всегда имели наготове планы военного решения проблем. Характерна записка генерала Н. П. Игнатьева министру иностранных дел Горчакову, написанная в 1863 году: «Чтобы быть с Англией в мире и заставить её уважать голос России, избегая с нами разрыва, необходимо вывести английских государственных людей из их приятного заблуждения насчёт безопасности индийских владений, невозможности [для] России прибегнуть к наступательным действиям против Англии, недостатка в нас предприимчивости и достаточной для нас доступности путей через Среднюю Азию». Игнатьев писал со знанием дела: в Главном штабе на тот момент было подготовлено не менее трёх планов похода на Индию по разным маршрутам.

В России считали: спокойнее для всех, если российские и английские владения не будут соприкасаться непосредственно. Лучше, если их будут разделять независимые Персия и Афганистан, и лучше, если они останутся независимыми. Именно с ними Россия должна граничить непосредственно, поскольку Британская Индия уже граничит с ними с «обратной» стороны. Правда, северные границы Персии и особенно Афганистана были не вполне ясны. Темна была и ситуация на Памире, не говоря уже о Восточном Тянь-Шане. И оставался вопрос: надо ли стремиться к поглощению среднеазиатских ханств или достаточно было сделать их протекторатами России с правом передвижения русских войск?

Несмотря на отсталость своих монархий, ханы и эмиры Средней Азии были вполне воинственны. Так, Кокандское ханство активно захватывало земли казахов и киргизов и с переменным успехом воевало с Бухарой. Та не давала спуску и непрерывно воевала с Хивинским и Кокандским ханствами за Мерв, Чарджуй, Ходжент, Шахрисабз (любимый город Тамерлана). Но деятельность правителей прикрывала другую картину. Её мы находим у востоковеда (офицера Генштаба и друга Достоевского ) Чокана Валиханова (1835-1865), родом казаха, не считавшего нужным подслащать пилюлю. Он пишет о страшном упадке огромных просторов, «этой исполинской пустоши, на которой временами попадаются брошенные акведуки, каналы и колодцы», о курганах древних городов, давно занесённых песками, где бродят дикие ослы и сайгаки, о «жалких глинобитных хижинах», убогие обитатели которых «придавлены своей верой и произволом своих властителей».

Память о древних царствах, поэтах и астрономах, изумительные рукописи, дворцы и мавзолеи - всё это само по себе не могло стать движущей силой, способной вытащить обнищавший край из средневековья. Запертые в глубине материков царства знали расцвет, лишь пока через них пролегали устойчивые торговые пути. Но отмер Великий Шёлковый Путь - и лежавшие вдоль него земли впадают в застой и регресс. Судоходных рек нет, Оксус и Яксарт (Амударья и Сырдарья) ведут в тупик Арала. Отсталость и запустение воцаряются в Ферганской долине, Хорезме, Бадахшане, Бухаре, Самарканде, Мерве. Вытащить их из этого состояния было дано лишь внешней силе.

Могла ли этой силой стать Англия? Похоже, она была не против того, чтобы её владения примыкали к русским без всяких буферных зон. Кавалерийский полковник Казаков докладывал в 1862 г. наверх: «В Ташкенте, Коканде и в особенности в Бухаре есть уже много англичан, обучающих туземные войска военному ремеслу… Их радует и обнадёживает наша медлительность… Встречались переодетые англичане и в наших киргизских степях, что ясно доказывает стремление этой нации к владычеству в Средней Азии». Но в реалиях Большой игры англичане на тот момент, скорее всего, уже упустили шанс на такое владычество.

(Что могло бы произойти, попытайся тогда англичане опередить русскую армию, подсказывают события, случившиеся 15 лет спустя. В 1879 г. английский премьер Дизраэли, которому не понравились переговоры афганского эмира Шир-Али с русским генералом Н. Г. Столетовым, направил в Афганистан из Индии 39-тысячное войско. Сместив эмира, эта армия вступила бы в русские пределы. Эмир был смещён, его преемник подписал с британцами неравный договор, но разгорелась партизанская война, и вскоре англичан осаждала почти стотысячная армия повстанцев. В итоге Дизраэли потерял свой пост, а сменивший его Гладстон вернул войска обратно в Индию. Подтвердилось: чтобы войти в Среднюю Азию из Афганистана, англичанам требовалось сперва без потерь его пересечь.)

Поход в Среднюю Азию и «искусное бездействие»

По инициативе военного министра Милютина большой поход в Среднюю Азию начался в 1864 году. До конца 1865 г. были взяты несколько важных городов Кокандского ханства, включая Ташкент. В следующем году был занят Ходжент, стоящий у входа в Ферганскую долину, путь на Коканд был открыт. Однако новый поход не понадобился, начались переговоры, и война закончилась в 1868 г. подписанием торгового договора между Худояр-ханом Кокандским и генерал-губернатором Туркестана Константином фон Кауфманом. Несмотря на скромное название, этот договор приближал статус Кокандского ханства к вассальному и открывал для России прямой выход на китайский рынок, поскольку Коканд владел двумя перевалами, ведущими в Кашгарию (Западный Китай). Воспользоваться этим преимуществом удалось не сразу: ещё несколько лет Ферганскую долину сотрясали восстания против «неверных». В результате ханство в 1876 г. было упразднено, а его территория разделена на две области: Сырдарьинскую (с центром в Ташкенте) и Ферганскую.

Эмир бухарский тоже покорился не сразу, но после взятия Самарканда капитулировал. Из территории эмирата была вычленена Самаркандская область, а в утешение эмиру русская армия вернула под его управление отколовшиеся было мятежные окраины, восстановила связь с бухарскими владениями на Памире.

Поначалу Англия реагировала с деланным скептицизмом. В «Таймс» можно было прочесть: «В Петербурге всё ещё размышляют над проектами включения Востока в одну большую империю… Такие проекты будут неизбежно представлять собой сумасбродную и невыполнимую мечту». Судя по отсутствию (временному) сильных ответных ходов, английская верхушка сочла за благо пока держаться данной точки зрения. Вице-король Индии Нортбрук писал министру по делам Индии Аргайлу: «Чем больше Россия расширяет свои владения [в Туркестане], тем более она открыта для нашего удара и тем меньше у неё сил его отразить». Мол, пусть ситуация зреет, мы ответим в нужный момент. Подобные воззрения получили название «искусного бездействия» (masterly inactivity), но их преобладание не могло быть вечным.

Английская пресса была менее хладнокровна. Свои опасения она на всех этапах «Большой игры» подкрепляла информационной войной. Бесконечно цитировалось мнимое «Завещание Петра Великого» с целой программой завоевания мира (фальшивка, увидевшая свет ещё в 1836 г.). Русское мировое господство, согласно «Завещанию», было неосуществимо без овладения Константинополем и Индией. Поэтому любой шаг России на Кавказе или в Туркестане, даже пустяковый, воспринимался прессой как начало операции по отъёму «жемчужины Британской империи», порождая восклицания: «Вот! Вот! Мы же говорили! Русские выполняют план Петра!» Заметим в скобках, что Пётр I явно продолжал редактировать своё завещание с того света: в переизданиях конца XIX - начала ХХ вв. появлялись пункты, касающиеся Персидского залива, Китая и, что особенно трогательно, Японии, о самом существовании которой Петру I едва было известно.

С начала 1860-х Россия каждый раз оказывалась на шаг (или на ход) впереди, а повысить ставки Англия несколько решающих лет не дерзала. Автор фундаментального труда о «Большой игре» Е. Ю. Сергеев считает, что Россия очень вовремя (в 1867 г.) создала Туркестанское генерал-губернаторство. И вовремя заложила (в 1869-м) порт на Каспийском море, начав этим присоединение обширной Закаспийской области (нынешнего Туркменистана - по современным меркам это три Бангладеш и Цейлон в придачу). Данная территория не имела единого правителя, принадлежа ряду воинственных полукочевых племён, и контроль над ней в конечном счёте стал решающим в исходе «Большой игры». Историк показывает, что эти два события заставили Лондон обратиться 30 октября 1869 г. к Петербургу с идеей «сердечного согласия» (entente cordiale; вот когда впервые прозвучала идея Антанты!). Переговоры о сферах влияния двух империй с этого момента больше не прерывались, заняв почти 40 лет. Поиск согласия не раз повисал на волоске.

Так было во время Русско-турецкой войны (1877-1878) за освобождение балканских славян. Именно тогда в Лондоне был выработан план полно объёмной войны против России с азиатских направлений: через Кавказ, Каспийское море, Персию и Афганистан в сочетании с восстаниями на южных рубежах Российской империи - их подготовили бы британские агенты. Дизраэли писал королеве: «Нашими войсками московиты должны быть выдавлены из Средней Азии и сброшены в Каспийское море». Но сочинить план проще, чем воплотить его в жизнь. Вряд ли удалось бы и вовлечь в него Персию, так что замысел остался на бумаге. Интересно, что в это же время к русскому военному атташе в Лондоне генералу Горлову тайно обращались лидеры ирландских националистов с предложением создать в составе русской армии бригаду волонтёров-ирландцев, готовых воевать против англичан. В Ташкент и даже в Петербург приезжали инкогнито мелкие индийские князья и сыновья магараджей, уговаривая освободить Индию от британского ига.

Строго говоря, присоединение Туркестана к Российской империи стало необратимым лишь в 1886 году, с вводом в строй основного отрезка Закаспийской железной дороги - от Каспия до Амударьи. Проложенная в невероятно трудных условиях по самому краю пустыни Каракумы, дорога гарантировала при необходимости быструю доставку подкреплений (переброшенных морем с Кавказа или из Астрахани) к любой угрожаемой точке южной периферии Туркестанского генерал-губернаторства. Дальше на восток функцию естественного рубежа выполняла достаточно широкая Амударья. Угроза Дизраэли стала отныне неисполнимой. Дорога достраивалась ещё пять лет и была доведена до Самарканда, а затем и до Ташкента.

На границе империй

Но оставался вопрос чёткого размежевания России и Англии на пространстве между Каспием и Памиром. В 1885 г. из-за неясности в этом вопросе дело дошло до прямого военного столкновения, единственного за всю «Большую игру». Присоединив туркменские земли (Закаспийскую область), Российская империя тем самым обязалась защищать интересы туркмен. Жители Мерва, присягнувшего в январе 1884 г. России, настаивали, что Пендинский оазис в 250 км к югу населён туркменами и граница между ними неуместна. Генерал Александр Комаров получил приказ выйти на линию новой границы. Поскольку в титулатуре «императрицы Индии» (английская королева Виктория была ею по совместительству) значился и Афганистан, англичане посчитали этот шаг началом вторжения в Индию и потребовали от афганского эмира остановить русских. Англичан можно понять: в ста километрах от Пенде на юг лежал древний Герат, за которым открывался лёгкий путь в Индию через равнинный Афганистан, в обход горных систем. Русский МИД заявил, что вторжение в Афганистан не планируется, но не был услышан.

Афганские части под командованием английских офицеров сразу же заняли спорный оазис и несколько соседних. Россия восприняла это как вызов. На просьбу Комарова к представителю английской стороны генералу Лэмсдену, чтобы тот приказал афганским отрядам уйти, британец ответил отказом. Тогда в марте 1885 казаки Комарова отбили занятое. Германский император Вильгельм I поздравил Александра III с «блестящей победой при Пенде». Воцарилось ожидание войны. В Лондоне премьер Гладстон запросил Палату общин о кредите на военную операцию. Но до войны дело не дошло, Гладстон ушёл в отставку, и в сентябре было достигнуто предварительное согласие: Пендинский оазис на реке Кушка (позже здесь был основан одноимённый город, самый южный в империи) остаётся за Россией, но дальше Россия не продвигается.

Следующим кризисом, возбудившим в Англии воинственные чувства, стал Памирский. Всякий, кто дружит с географией, помнит, что Памир выглядит на карте почти правильной трапецией. Но это очертания Памира советского, таджикского. С запада и востока к этой трапеции примыкают мощные хребты афганского и китайского Памира. В этой горной стране было много богатств - золото, рубины, лазурит, горный хрусталь, благородная шпинель, турмалин, александрит, самоцветы были темой легенд с древних времён, но границ даже в конце 1880-х не было. Это тревожило главных соперников: русские могли, ничего формально не нарушая, проникать в Кашмир, англичане и афганцы - в Ферганскую долину. Живой интерес к Памиру проявлял и Китай. Ясность была лишь с Бадахшаном: этот обжитый угол «крыши мира» исстари платил подати бухарскому эмиру, так что его следовало оставить за Бухарой.

Памирские споры - с отправкой вооружённых экспедиций, перестрелками, с постройкой русскими военными тайной стратегической дороги из Ферганской долины на Памир, с обменом громкими заявлениями и нотами, с кампаниями в прессе - длились семь лет. Журналистам и писателям, не располагавшим точной информацией, всё казалось проще простого, совсем как сегодня. Талантливый милитарист Киплинг писал в 1891 году:

На север и на запад идём - ура, ура!
Давно уж мы стремились, теперь пришла пора!
С Амбаллы до Москвы пусть громче грянет хор,
Мы скоро до Кремля дойдём с Афганских гор!
(пер. Вадима Нестерова)

Если бы дело зависело от Киплинга, подобный поход был бы начат. Добавлю в скобках, что столь решителен Киплинг был лишь до Первой мировой, на которой погиб его сын.

И всё же было найдено хитроумное решение. Глядя ныне на карту Афганистана, трудно не заметить тонкий и длинный аппендикс, торчащий из его северо-восточного угла. Речь о так называемом Ваханском коридоре, искусственно выкроенном в 1895 г. из Южного Памира, чтобы отделить Британскую Индию от Российской империи. И это сработало! Но уже назревал новый раунд «Большой игры» - на Дальнем Востоке.

Перемещение российского внимания на Китай и на берега Тихого океана многие в Лондоне восприняли как попытку подобраться к Индии, на сей раз с северо-востока. Активность русских исследователей в Тибете и вблизи него, путешествия российских буддистов (бурят и калмыков) в Лхасу, вовлечённость России в конфликт китайцев с мусульманами на западе Китая, строительство Транссибирской железной дороги, а теперь ещё и создание военно-морских баз во Владивостоке и Порт-Артуре - всё трактовалось именно так. Исходя из этого, в Англии готовились планы нападения на Уссурийский край и устье Амура, желательно в союзе с Китаем и Японией. Английские стратеги не знали, что (как выяснил историк Е. Ю. Сергеев) ещё в 1888 г., в предвидении такого поворота дел, «во Владивостоке начала работу специальная комиссия по рассмотрению сценариев действий крейсеров на море против британского и цинского флотов». И снова обошлось.

Конец «Большой игре» положило соглашение между Россией и Великобританией, подписанное в Санкт-Петербурге 18 (31) августа 1907 года. Россия признавала английский протекторат над Афганистаном, Англия признавала российский протекторат над Бухарой и Хивой и прямое вхождение остальной Средней Азии в Российскую империю. В Персии выделялись русская (на севере) и английская (на юге) сферы влияния, что пригодилось в 1941 году, когда СССР и Англия ввели на время войны свои войска в эту страну.

Итоги «Большой игры»

Большая игра полвека держала в напряжении всю Европу и почти всю Азию. Со временем она породила целую литературу с уклоном в тайные и закулисные эпизоды, операции разведок и т. д. Но в этих увлекательных сочинениях обычно отсутствует главный вывод: многолетние усилия двух империй помогли, не прибегая к силе (почти не прибегая), решить неразрешимые вопросы о сферах влияния каждой из них, включая самые конфликтные направления, примирить непримиримые интересы. «Ястребов» с каждой стороны хватало, но верх взяли терпение, здравый смысл, желание находить компромиссы. «Большая игра» обогатила дипломатическую практику понятиями «государство-буфер», «естественная граница», «разрядка», «согласие», «сфера влияния (интересов)», до того отсутствовавшие в понятийном аппарате международных отношений.

Как теперь ясно, главную пользу из «Большой игры» извлекли вырванные из средневековья народы присоединённых к Российской империи территорий. Предоставленная самой себе, Средняя Азия ныне была бы чем-то вроде исполинского Афганистана. Не зря в 1995 году в Хороге (Горно-Бадахшанская область Таджикистана, Памир) был поставлен памятник Николаю II - задолго до появления таких памятников в России. Спросим себя: пошла бы Российская империя на такой неслыханный по затратам шаг, как присоединение и модернизация этих сухих, жарких и чуждых ханств, если бы не английская угроза? Но и англичане - стремились бы они приставить нож к российскому подбрюшью, пробиваясь через Пенджаб, Кашмир, Кашгарию и Джунгарию, через всё тот же враждебный Афганистан, если бы не страх, что русские вот-вот нависнут над Индией?

Среднеазиатские дела принимались русским обществом близко к сердцу, порождая яростные газетные полемики. Именно тогда родилось словосочетание «англичанка гадит». Как и выражение «господа ташкентцы». Последними словами Тютчева на смертном одре были: «Есть ли новости о взятии Хивы?» Стихотворение Гумилёва «Туркестанские генералы» - всем в 1912 г. понятное напоминание о славной эпохе, ещё такой недавней.

Признаем право национальных элит видеть вещи иначе, но было бы жаль, если бы в истории России не было среднеазиатского периода, не было авантюр Черняева и Столетова, не было Верещагина, Каразина, Семёнова-Тяншанского, Пржевальского, Мушкетова, блестящей плеяды картографов, геодезистов, геологов, ботаников, не было семиреченских казаков, Кушки с её глядящим на юг исполинским крестом, если бы Тибет - «крыша мира», ледник Федченко, хребет Петра Первого, великие пограничные перевалы Иркештам и Торугарт не были частью российской истории.

Смысл империй не всегда в барыше, который они приносят, а уж в российском случае - точно не в нём. Империя имеет право быть убыточной. Империи - это культурная экспансия, стратегические тылы, стимулирующий вызов. Россия с благодарностью хранит память о времени, проведённом с народами Средней Азии под общей государственной крышей, об общих жертвах военного времени, о миллионах спасшихся благодаря тому, что было куда эвакуироваться, а до того - спасшихся в голодные годы, когда, к примеру, изрядная часть Поволжья устремилась в Ташкент - город хлебный и в подобные места.

Россия присоединила к себе слабозаселённый и отсталый Туркестан, народы которого давно пережили былой блеск, богатство и славу; за век с четвертью они прошли две модернизации - имперскую и советскую - и отправились в вольное плавание, больше не нуждаясь в опеке. Начальный толчок такому развитию событий во многом дала в XIX веке «Большая игра».

Дополнительное чтение

Е. Ю. Сергеев. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. - М., 2012 (научный труд)
А. Б. Широкорад. Россия - Англия: неизвестная война, 1857-1907. - М., 2003 (для массового читателя)

Впервые опубликовано на сайте фонда Русский мир

← Вернуться