31/12/2012 Счастливого Нового Года!

Счастливого Нового Года!

May you all be healthy, happy and successful in 2013!

Здоровья, счастья и удачи всем вам в 2013 году!

До встречи в январе 2013 года!

На сайте Republic была опубликована статья о новогодней ёлке в России.

Ниже материал статьи приведён полностью.

Откуда взялся обычай ставить ёлку?

Филолог Елена Душечкина написала об этом целую книгу, недавно выпущенную уже во втором, переработанном и дополненном варианте, Издательством Европейского университета в Санкт-Петербурге. «Русская ёлка» посвящена истории праздничного дерева в России - изначально наряжать ёлку русских научили немцы, и отношение к этому обычаю со временем очень менялось, отражая настроения русского общества в различные эпохи. Slon публикует 10 фрагментов книги.

История превращения ели в рождественское дерево до сих пор во всех деталях не восстановлена. Существует мнение, что данный обычай восходит к гораздо более древней традиции майского дерева. Наверняка известно лишь то, что случилось это на территории Германии, где ель во времена язычества была особо почитаемой и отождествлялась с мировым деревом: «Царицей германских лесов была вечнозелёная ель». Именно здесь она и стала сначала новогодним, а позже - рождественским растительным символом.
Среди германских народов был распространён обычай ходить под Новый год в лес, где выбранное для обрядовой роли еловое дерево освещали свечами и украшали цветными тряпочками, после чего вблизи или вокруг него совершали соответствующие обряды.
Со временем еловое деревцо стали срубать и приносить в дом, где его устанавливали на столе. К нему прикрепляли зажжённые свечки, вешали яблоки и сахарные изделия. Возникновению культа ели как символа неумирающей природы способствовал вечнозелёный покров этого дерева, позволявший использовать его во время зимнего праздничного цикла.
Считается, что первое рождественское дерево в императорской фамилии было установлено 24 декабря 1817 года в Москве, в Кремле (где царская семья проводила зиму). Инициатива принадлежала великой княгине Александре Фёдоровне (дочери прусского короля Фридриха-Вильгельма III), выросшей в Берлине.
На следующий год ёлка уже стояла в их собственном Аничковом дворце, а после коронации Николая Павловича и Александры Фёдоровны ёлки в царской семье стали проводиться ежегодно в Зимнем дворце. На Рождество 1828 года Александра Фёдоровна устроила первый детский праздник с ёлкой в Большой столовой дворца. На ней присутствовали пятеро её детей и племянницы - дочери великого князя Михаила Павловича. На праздник были приглашены и дети придворных из ряда семейств. На восьми столах (по числу детей) стояли ёлочки, украшенные конфетами, золочёными яблоками и орехами. Под ними были разложены подарки.
Представ перед детьми во всей своей красе, разукрашенная «на самый блистательный лад» ёлка неизменно вызывала изумление, восхищение, восторг: «…глазам восхищённых детей предстаёт Wiehnachtsbaum в полном величии…»; «…и блестящая, как солнце, ёлка… почти ослепила глаза всем»; «как двери настежь распахнули, так дети все только ахнули»; «дети, конечно, были поражены сияющими огнями, украшениями и игрушками , окружавшими ёлку».
После того, как проходило первое потрясение, начинались крики, ахи, визг, прыганье, хлопанье в ладоши и т.п.: «дети закричали, заахали от радости…»; дети «с громкими криками радости прыгали и скакали около дерева»; «дети завизжали от восторга: „Ёлка! Ёлка!“»; «увидев красавицу ёлочку, все захлопали в ладоши и начали прыгать вокруг…». <…> «Минуту царила тишина глубокого очарования, сразу сменившаяся хором восторженных восклицаний. Одна из девочек не в силах была овладеть охватившим её восторгом и упорно и молча прыгала на одном месте; маленькая косичка со вплетённой голубой ленточкой хлопала по её плечам». <…>
В конце праздника наступала психическая разрядка. Доведённые до крайне восторженного состояния, дети получали ёлку в своё полное распоряжение: они срывали с неё сласти и игрушки, разрушали, ломали и полностью уничтожали дерево (что породило выражения «грабить ёлку», «щипать ёлку», «рушить ёлку»). Отсюда произошло и название самого праздника: праздник «ощипывания ёлки»: «Дети набросились на дерево, беспощадно тащили и срывали всё, что можно было взять, поломали ветки, наконец повалили на пол - верхушка подверглась тому же опустошению».
«Ёлка уже упала, и десятки детей взлезали друг на друга, чтобы достать себе хоть что-нибудь из тех великолепных вещей, которые так долго манили собой их встревоженные воображеньица».
«Дети… разобрали всю ёлку вмиг, до последней конфетки , и успели уже переломать половину игрушек, прежде чем узнали, кому какая назначена».
Со временем стали устраиваться и ёлки для взрослых, на которые родители уезжали одни, без детей. Ёлки для взрослых организовывались в домах начальников департаментов, губернаторов, предводителей дворянства, хозяев промышленных предприятий, богатых коммерсантов и т.п.
«Да здравствует же ёлка! Тем более да здравствует, что к ней успели примазаться и взрослые! <…> Наступает и Новый год, и настоящая, большая, самонужнейшая ёлка для взрослых. Повышения, украшения, назначения, опять семейные и дружеские приношения!» - иронизировал по этому поводу И.А. Гончаров . В одном и том же доме нередко проходило не одно торжество в честь рождественского дерева, а целая серия праздников, что продлевало время пребывания ёлки в доме: детский семейный праздник, праздник для детей родственников и знакомых, и наконец, праздник для взрослых. И.И. Панаев писал в 1856 году: «Ёлки до того вошли в петербургские нравы, в петербургские потребности, что люди холостые и пожилые устраивают их в складчину для собственного увеселения и забавы».
Несмотря на всё возрастающую популярность ёлки в России, отношение к ней с самого начала усвоения этого обычая не отличалось полным единодушием: споры о ёлке, о правомерности устройства праздника в её честь сопровождают всю её историю.
Приверженцы русской старины видели в ёлке очередное западное новшество, посягающее на национальную самобытность: она вызывала раздражение неорганичностью и уродливостью своего вторжения в народный святочный обряд, который, как считалось, необходимо было бережно сохранять во всей его неприкосновенности. Для других ёлка была неприемлемой с эстетической точки зрения.
О ней иногда отзывались с неприязнью как о «неуклюжей, немецкой и неостроумной выдумке»: «…Взять из лесу мокрое грязное дерево, налепить огарков, да нитками навязать грецких орехов, а кругом разложить подарки! Ненатурально, и детям, я думаю, приторно смотреть, просто невыносимо! Копоть, жара, сор, того и гляди ещё подожгут какую-нибудь занавеску!»
Некоторые удивлялись тому, как это колючее, тёмное и сырое дерево, к тому же ещё и мёртвое, могло превратиться в объект почитания и восхищения.
В 1922 году была проведена кампания за преобразование праздника Рождества Христова в «комсомольское рождество» или, иначе, в «комсвятки». Основание комсомола (первоначально РКСМ) связывалось, прежде всего, с идеей воспитания молодёжи в духе атеистической идеологии. Введение нового календарного праздника под названием «комсомольское рождество» в противовес «поповскому рождеству», как стали называть великий православный праздник, соответствовало идее «подмены» праздников, что, по мнению советских идеологов, могло помочь народу органично перейти на новую календарную систему.
Комсомольские ячейки должны были организовывать празднование «комсвяток» в первый день Рождества, то есть 25 декабря, которое было объявлено нерабочим днём.
Вместе с Рождеством отменялась и ёлка, уже прочно сросшаяся с ним.
Ёлка, против которой когда-то выступала Православная церковь, теперь стала называться поповским обычаем.
В борьбу за её отмену включились многие печатные издания. Центральные газеты обличали партийное и комсомольское руководство городов и сел, где продавались и устраивались ёлки; писатели ополчились на ёлку как на старорежимный религиозный обычай; детские журналы осуждали и высмеивали детей, мечтавших о ёлке: «Религиозность ребят начинается именно с ёлки… Ребёнок отравляется религиозным ядом… <…> Долой ёлку и связанный с нею хлам!»
И вдруг на исходе 1935 года в «Правде» появляется заметка, подписанная кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б) П.П. Постышевым: «Давайте организуем к Новому году детям хорошую ёлку!». Решительно расправившись с «не иначе как „левыми“ загибщиками», которые «ославили» детское развлечение как буржуазную затею, в результате чего ёлка в Советской России была запрещена, автор в декларативном тоне предлагает положить конец «этому неправильному осуждению ёлки» и призывает комсомольцев и пионер-работников в срочном порядке устроить под Новый год коллективные ёлки для детей: «В школах, детских домах, в дворцах пионеров… везде должна быть детская ёлка! Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило бы накануне Нового года ёлку для своих ребятишек. Горсоветы… должны помочь устройству советской ёлки для детей нашей великой социалистической родины».
«Предложение тов. Постышева» было принято к сведению молниеносно: уже в том же номере газеты помещена заметка, включающая в себя столь знакомую по старым временам сценку продажи ёлок на рынках Москвы: «Между рядами стройных зелёных деревьев, поставленных прямо в снег, снуют покупатели. Здесь жёны рабочих, служащих, инженеров, командиров Красной Армии. Здесь дети и подростки. Ёлки охотно раскупают. Приближается Новый год, наступают школьные каникулы, и ёлка становится желанной гостьей в каждом доме, где есть дети».
Персонаж, которому дети были обязаны ёлкой и подарками, выступает под разными именами. Процесс унификации имени растянулся на несколько десятилетий. <…> В борьбе за имя победителем оказался Дед Мороз. Аналога этому имени нет ни у одного западного ёлочного персонажа.
Предпочтение, отданное Деду Морозу, нуждается в объяснении. В восточнославянской мифологии Мороз - существо уважаемое, но и опасное: чтобы не вызвать его гнев, обращаться с ним следовало осторожно; прося не губить урожай, его задабривали; им пугали детей. Но наряду с этим он выступал и в функции приходящего в сочельник Деда (умершего родителя, предка). Ёлочный персонаж тем самым получил синонимически удвоенное имя. Введение в составную его часть термина родства свидетельствует об отношении к Деду Морозу как к старшему в роде, что, возможно, и спровоцировало признание за ним по-родственному близкой его связи с детьми.
Во время войны образ Деда Мороза использовался в целях патриотической пропаганды. Новогодняя открытка к 1942 году изображает Деда Мороза, изгоняющего фашистов.
На новогодней открытке к 1944 году Дед Мороз нарисован со «сталинской» трубкой и мешком оружия в руках, причём на мешке изображён американский флаг.
Ритуал общественных ёлок с Дедом Морозом соблюдался на всей территории Страны Советов: от главной ёлки в Большом Кремлёвском дворце до лагерей ГУЛАГа, от Азербайджана до Чукотки. Т.П. Милютина рассказывает об организованной в лагере самими заключёнными встрече Нового, 1946 года, на которой в качестве зрителя присутствовало и лагерное начальство: «Зал - если можно так назвать барак со скамейками - был набит начальством и заключёнными. Конферанс вёл Лёвенберг, одетый Дедом Морозом. Он взошёл на сцену, легко неся на плече мешок, и вытряхнул из него Новый год - девочку-малолетку, затянутую в трико и имевшую на спинке и груди блестящие цифры: «1946». Костюм этот мастерил персонал женского стационара. «Новый год» станцевала какой-то дикий танец, и Лёвенберг начал свою речь…»

Впервые опубликовано на сайте Republic

← Вернуться