поиск / search
схема / sitemap
письмо / cont@ct

19/01/2009 Как сберечь родную речь
Впервые опубликовано на уже несуществующем сайте inauka.ru

На уже несуществующем сайте inauka.ru была опубликовано интервью о состоянии русского языка.

Ниже интервью приведено полностью.

18 декабря 2008 года «Известия» опубликовали письмо доктора филологических наук, заведующего кафедрой сопоставительного изучения языков МГУ Игоря Милославского, посвященное вопросам преподавания русского языка в наших школах. Оно вызвало массу откликов. Проблемы, поднятые в письме, настолько злободневны и касаются буквально каждого, что мы решили продолжить разговор на эту тему на страницах нашей газеты. С профессором Игорем Милославским беседует наш обозреватель Андрей Чернаков.

вопрос: В последние годы в стране уделяется много внимания русскому языку. Хорошо, что он вошел в один из двух обязательных ЕГЭ . Плохо, что преподаватели русского получают меньше, чем их коллеги, занимающиеся иностранными языками. Если суммировать все эти усилия, достигнута ли, на ваш взгляд, цель сбережения родной речи, очищения нашего языка от тех драматических последствий 1990-х годов, когда резко упал уровень образования в стране?

ответ: Прежде всего, здесь нужно различать два совершенно разных вопроса. Первый связан со стремлением количественно расширить в мире число людей, говорящих по-русски, пользующихся русским языком. Это очень важная государственная, политическая, экономическая и культурная задача, и ей наше правительство уделяет достаточно большое внимание. Второй вопрос связан с преподаванием русского среди его носителей и с его состоянием в качестве средства осмысления действительности. И если по первому вопросу у нас есть определенные достижения, то в отношении второго вопроса, картина менее радостная.

Язык - культурная ценность, но это не музейный экспонат, а единственное наше средство осмысления, постижения и именования окружающей жизни. Буквы и звуки, слова и предложения, приставки и суффиксы ценны не как материальные объекты, но как знаки, отражающие различные аспекты действительности. И вот состояние этого средства, этого орудия внушает мне серьезную тревогу. В первую очередь это касается преподавания русского в школе как родного языка, как предмета.

в: Об этом немного позже. А как вы оцениваете уровень речевой культуры современного российского общества? Умеет ли большинство из нас точно, грамотно и ярко излагать свои мысли?

о: Если речь идет о грамотности как о формальной правильности тех или других высказываний, то в этом смысле мы находимся на достаточно хорошем уровне. Можно, конечно, приводить сколь угодно много каких-то ужасающих цитат из сочинений выпускников и абитуриентов и смеяться над ними, но в целом уровень формальной грамотности (я имею в виду орфографию, пунктуацию, соблюдение разнообразных орфоэпических норм) в нашей стране достаточно высокий. А вот умение точно понять сказанное и написанное, особенно выразить собственные мысли и чувства - это самый серьезный и больной вопрос. Мне представляется, что в этом отношении ситуация просто катастрофическая. Люди привыкли произносить слова, не понимая того, что за ними стоит.

в: Например?

о: Вот вам самый живой и свежий пример - кризис. У каждого сейчас на устах это слово. И в подавляющем большинстве словоупотреблений «кризис» предстает как этакий анти-Дед Мороз, некий злодей, который вдруг пришел и все в нашей жизни ухудшил и подпортил, но, вероятнее всего, через некоторое время он, слава Богу, уйдет. А ведь кризис - это не предмет, не лицо и не действие. Это состояние. И непременно должен быть субъект, который его испытывает.

в: Страна, экономика…

о: Могут быть в целом страна и экономика в кризисе, а могут быть в кризисе отношения ваши с каким-нибудь человеком, здоровье того или иного человека, течение болезни и прочее. Это состояние хуже, чем то, к которому его носители привыкли. То есть состояние, которое ухудшилось, причем достаточно существенно, и то, чем это кончится, совершенно неизвестны.

И таких слов, которые у всех на устах, но которые мало кто реально понимает, множество. Я имею в виду не специальные термины, а общеупотребительные слова. Вот, например, слово «элита». Что это такое в нашем обществе? Оказывается, этим словом сплошь и рядом называют и тех людей, которые вовремя оказались в нужном месте и, позабыв о том, что такое честь и совесть (кстати, эти слова тоже нуждаются в четком понимании), сумели очень быстро разбогатеть. Так почему же они вдруг стали элитой?

Для этих людей в русском языке есть специальное слово иностранного происхождения «нувориш» - человек, который в определенный критический момент истории сумел быстро и незаконно разбогатеть. А принадлежность к элите не определяется количеством денег.

Отправитель - получатель

в: Так как же научить наш народ точно выражать свои мысли и чувства?

о: Главный рычаг - школьное образование. Именно оно должно рассказывать детям о том, как определять значения слов и выражений. Причем определять достаточно четко, ясно.

в: И в этой связи что вы можете сказать о содержании школьного предмета «Русский язык»? Насколько качественно и методически верно он составлен?

о: К сожалению, мое мнение о содержании обучения русскому языку в нашей школе очень плохое - в данном случае это оценочное слово, в нем нет ничего, кроме моей субъективной оценки. В основе школьного преподавания русского языка лежит идея о том, что язык представляет собой некую самодовлеющую ценность. Без сомнения, язык - предмет национальной гордости. Но если мы будем только умиляться по поводу того, какой у нас замечательный и прекрасный язык, это будет неконструктивно и неэффективно. Эффективно же будет, когда мы начнем думать, насколько точно тот русский язык, которым мы с вами пользуемся в начале двадцать первого века, позволяет нам отразить ту исключительно многообразную, сложную, противоречивую действительность, которая нас окружает. Вот главная задача изучения языка!

Я понимаю, что революции в системе образования абсолютно противопоказаны, но то, что вся система преподавания русского как родного языка полностью обветшала и требует коренной переделки, это совершенно точно. Значит, это надо сделать не в форме революции, но сделать это совершенно необходимо, и такое возможно только при наличии, как теперь говорят, политической воли. Нужно перестроить всю систему преподавания таким образом, чтобы она была ориентирована, во-первых, на содержание. Чтобы люди, когда они читают чужие тексты или слышат чужие слова, точно понимали, какая реальность за этим стоит. И второе, для чего это нужно: чтобы они сами, стремясь выразить свои мысли, чувства, идеи, обладали способностью находить для этого адекватные средства. И здесь орфография и пунктуация (а я никак не хочу выступить в качестве человека, принижающего их значение) должны быть не целью и смыслом, а лишь частью обучения, если мы говорим о письменной речи. Это форма уважения к собеседнику, это обозначение своей принадлежности к определенной культуре: я не делаю орфографических, пунктуационных ошибок .

в: Кстати, о письменной речи. В чем разница в подготовке учеников с точки зрения письменного и устного языка?

о: Дело в том, что у нас в школе обучают в основном письменной речи, и самое распространенное задание с первого класса до последнего, как вы помните из школьных лет, это вставить пропущенные буквы и знаки препинания. Это одно из главных упражнений, чуть ли не 80 процентов объема курса ему посвящено. Что же касается устной речи, то все декларируют, что нужно ей учить… Но как именно, каким образом? Этим мало занимаются, в частности, потому, что ее довольно трудно проверить. Письменный текст - вот он, перед вами. А устный - сложно, поэтому лучше мы в сторону свернем…

Я хочу сказать, что ключевое противопоставление, которое должно составить основу школьного обучения, касается не устной и письменной речи, а, говоря современным языком, получателя и отправителя сообщения. Главное - я понимаю то, что мне говорят, то, что написано, то, что услышал. Могу назвать то, что у меня на уме, на сердце, выразить оценку явления, о котором я говорю, обозначить свое отношение к человеку, к которому я обращаюсь. А форма, в которой это выражается, устно или письменно, это уже второй вопрос. И в случае с письменной речью человек чаще оказывается даже в более выигрышном положении, потому что у него есть много времени. Он может посмотреть в словарь, подумать, заменить, проверить. А в устной речи очень важна быстрота реакции, и поэтому тут другие трудности возникают. К слову, в английском существует четкое противопоставление: «interpretation» (перевод устного текста) и «translation» (перевод письменного). Мы же говорим «перевод», «переводчик» и за этим обычно не различаем, что же он переводит - устную речь или письменный текст.

Когда не хватает слов

в: Все мы помним из своего школьного прошлого, что апофеозом ученической премудрости в отношении русского языка являются знаменитые разборы. Во что они проецируются, в какие виды речевой деятельности?

о: Утверждаю, что ни в какие! Более того, в этих разборах смешаны содержательные моменты (например, связанные со временем глагола) с чисто формальными моментами, какими являются типы склонения или спряжения.

в: Достаточно ли в русском языке слов для обозначения тех новых понятий и категорий, которые пополнили современную жизнь? Галоши и мокроступы - исторический спор, но ведь и время не стоит на месте…

о: Конечно, недостаточно. Это очень печально, не знаю, стоит ли приводить эту цифру, но, по подсчетам некоторых исследователей, в современном английском литературном языке около 400 тысяч слов, в немецком - 250 тысяч, в русском же около 150 тысяч. И хотя методика таких подсчетов - дело не бесспорное, очевидно, что темпы словарного обогащения русского языка в последние десятилетия сильно замедлились.

в: Неужели в английском настолько больше?

о: Да, в литературном. Язык непременно должен пополняться новыми словами. И речь идет вовсе не о галошах и мокроступах. А вот появилось, скажем, новое явление и как его назвать? Приведу, на мой взгляд, один яркий пример: это слово «образованщина», которое придумал Александр Исаевич Солженицын . Знаменитое, совершенно замечательное слово, поскольку с его помощью удалось противопоставить людей, которые занимают вроде бы «интеллигентные» должности и отягощены документом о высшем образовании, но на самом деле не обременены ни знаниями, ни моральными качествами, связанными с ответственностью за свою деятельность и за судьбу Родины. Вот это противопоставление истинного и похожего Солженицыным блестяще было реализовано, когда он придумал это слово. Нужное нам слово? Нужное. А вы думаете, оно включено в один из словарей русского литературного языка? Нет. А вот другой пример, из личного педагогического опыта. Я частенько встречаю студентов, которые озабочены только тем, чтобы получить соответствующие отметки в зачетных книжках, больше их ничего не интересует. Как их назвать?

в: С ходу и не припомнишь…

о: А нет такого слова в русском языке, и очень жаль. Или вот взять «васькизм» - слово, придуманное, по одним сведениям, академиком Абалкиным, а по другим - поэтом Евтушенко . Скажем, так можно назвать все то, что мы с вами наблюдаем в связи с нынешней кампанией по борьбе с коррупцией. Это классический пример того, что Васька слушает, да ест. А повар кричит ему: мол, кот Васька - плут, кот Васька - вор и т.д., а реальных мер не принимает. То же касается, например, экологических ситуаций, когда крика очень много, а дела никакого нет.

в: А как вам такое слово, как «пофигизм»?

о: Прекрасное слово! Оно обозначает наплевательское, равнодушное отношение ко всему, причем не просто равнодушное, а демонстративно, подчеркнуто равнодушное, что не одно и то же. Или вот появилось недавно замечательное слово «откат». Вообще хочу сказать, что сфера злоупотребления своим положением, сфера, связанная со взяточничеством, с языковой точки зрения абсолютно не разработана: только «взятки», «вымогательство» да «подкуп» - и все, больше ничего нет. А на самом деле эта вещь гораздо более тонкая. А раз тонкая, значит, она нуждается в номинациях, и они должны откуда-то произрасти. В первую очередь, конечно, от народа-языкотворца. Нам нужна более тонкая словесная дифференциация касательно процесса мздоимства и взяточничества в мелких и особо крупных размерах. А ученые должны взвесить, посмотреть и более или менее оперативно внести это в состав слов литературного языка.

А у нас по-прежнему одним из главных словарей является великая работа Даля - совершенно замечательная книга, которая может вызвать лишь благоговейное отношение. Но ведь это же середина XIX века: почти 200 лет прошло с тех пор и изменились не только материальные условия жизни нашего общества (я имею в виду те же галоши, дровни, керогазы и прочее), но и наше представление о мире, о людях. Это же должно пополняться! Язык - живая структура, «живой, как жизнь». В свое время Корней Иванович Чуковский высказался в пользу того, чтобы в литературном языке было закреплено слово «показуха», потому что оно точно отражало весьма распространенное и бытующее по сей день явление. Мы нуждаемся в словах, которые бы обозначали все то, что нас окружает, а не втискивали бы в прокрустово ложе старых клишированных формул все многообразие жизни, которое мы наблюдаем. А у нас в школьном курсе нет таких заданий: вот такая-то ситуация; назовите, объясните, выберите слова, объясните свой выбор - почему одно, а не другое; чем одно лучше другого или хуже; как вы будете изъясняться, рассказывая об этом эпизоде своим родителям или составляя, допустим, милицейский протокол. Все это просто отсутствует. Вот о чем идет разговор.

Такое разное масло

в: Как вы относитесь к агрессивному проникновению в русский язык грубых и просторечных слов?

о: Резко отрицательно, но само это обстоятельство, о котором вы говорите, связано с тем, что отношения между людьми за последние два десятилетия стали гораздо более грубыми и жесткими, да и вся наша жизнь в целом - тоже. И язык это просто отражает. То, что раньше было неудобным, неприличным, невозможным, сейчас в ходу.

в: Старшеклассники сейчас сплошь и рядом матом разговаривают. Возле каждой школы звучит мат: стоят, открыто курят и матерятся, причем среди них много и девочек…

о: Было бы несправедливым возложить ответственность за это отвратительное явление на учителей русского языка и на преподавание этого предмета. Это общее интеллектуальное убожество, сопровождаемое культом грубой силы и соответственно грубости. Вот что происходит. Ведь социологические исследования показывают, что среди ценностей, которые культивирует молодежь, физическая сила стоит на одном из первых мест, а значит - и грубость. О какой тонкости восприятия душевных переживаний других людей может идти речь?! У нас же теперь не любовь, а секс… Я полагаю, такие кинофильмы, как, например, «Дама с собачкой», не имели бы успеха у современного зрителя.

в: А что вы думаете по поводу иностранных слов, заимствований в русском языке? И как быть с научной терминологией?

о: Начну с конца - с научной терминологии. Глобализация - процесс совершенно естественный, интернационализация науки - тоже. Но меня здесь огорчает немножко другое: как говорится, кто про что, а я опять про свое… Недавно взял в руки замечательную книгу «Словарь нанотехнологий», подготовленную у нас в МГУ, на факультете наук о материалах под руководством декана факультета академика Юрия Дмитриевича Третьякова. Я, конечно, в нанотехнологиях ничего не понимаю, но хотел разобраться. Что меня огорчило? Берутся английские термины и либо просто транслитерируются русскими буквами, либо буквально переводятся слово в слово. И в этой ситуации я думаю о том, что наши ученые, поступающие таким образом, понимая это или нет, обрекают себя на положение постоянно догоняющего. Ведь каждый язык - это более или менее своеобразный взгляд на мир.

Вот приведу пример, чтобы было понятно. Мы говорим «масло» и включаем в это понятие и сливочное, и растительное, и машинное. То есть все то, что связано с деятельностью человека. А нефть мы сюда не включаем - у нас специальное слово есть.

в: А у них все это «oil».

о: Совершенно верно. И «oil» будет обозначать и растительное масло, и нефть, а «butter» уже масло животное. То есть противопоставление в этой области устроено по-разному в русском и английском языках. Я никак не претендую на то, чтобы обсуждать вопрос, что лучше и что хуже. Просто по-другому. И в этом разном взгляде на вещи - залог более глубокого понимания и осмысления того, что нас окружает. И искренне жаль, когда наши ученые даже не пытаются увидеть мир какими-то своими глазами. Конечно, нужно стремиться к тому, чтобы научная терминология была, по возможности, интернациональной, чтобы она облегчала общение между учеными, но интернационализация здесь не должна быть смыслом и целью - она прежде всего должна точно отражать суть дела, чтобы термин был именно термином и за ним стояло ясное и четкое представление. Вот что нужно.

в: Какие задачи представляются вам наиболее важными для того, чтобы мы стали более эффективно пользоваться таким богатством, как русский язык?

о: Я думаю, что прежде всего необходимо создать современные школьные учебники русского языка . Причем должны быть жестко обозначены требования, которым они должны удовлетворять. Второе: должны быть приняты энергичные меры по созданию толкового словаря современного русского литературного языка, где речь шла бы и об объеме словника, количестве слов, и о точном, адекватном, понятном их толковании. Третье: создание грамматики, ориентированной на обеспечение речевых действий - рецептивных, связанных с пониманием, когда речь идет о чтении или слушании и соответственно активных речевых действиях, когда речь идет о говорении или о письме.

Причем эта огромная работа должна быть ориентирована не на академические проблемы, а на самого широкого потребителя. Но я считаю, что уже сейчас мы с трудом нашли бы тех людей, даже пообещав им огромные деньги, которые смогли бы ее выполнить. Пройдет еще буквально пять лет - и эта задача окажется вообще невыполнимой по причине того, что у нас не останется квалифицированных людей, которые в состоянии были бы это сделать…

в: Вы имеете в виду создание учебников?

о: Да, честное слово! Понимаете, самые хорошие учебники, самые компактные, самые толковые могут написать только очень образованные и глубоко понимающие дело люди, у которых есть концепция. А когда у нас авторами учебников становятся люди, у которых концепции нет, а есть просто большой педагогический опыт, мы получаем то, что имеем сейчас. Я прекрасно понимаю, что какой бы хороший учебник я или кто-то из моих университетско-академических коллег ни написал (а я его написал для школьников 10-11-х классов), найдется очень большое количество людей, облеченных административной властью и связями, которые просто не захотят потесниться и сделают все, чтобы этот учебник не пошел. Здесь вступают в действия уже не интересы Отечества, прошу прощения за высокий стиль, не интересы детей, а корыстные интересы тех людей, которые пользуются этой «кормушкой».

в: Неохота писать в стол, Игорь Григорьевич?

о: Неохота. Учебник не тот жанр, в котором можно писать в стол.

© Андрей Чернаков

Впервые опубликовано на уже несуществующем сайте inauka.ru

хостинг для сайтов © Langust Agency 1999-2024, ссылка на сайт обязательна